44
– А-а-а... – низко завопил Прохоров в душевой. – Бл*дь, вы что, всю горячую воду спустили? – Аравин никак не отреагировал на этот вопрос. Едва уловимо морщась, стал под поток холодной воды. – Нормально! Твою мать, как же холодно! И ладно бы по делу! Но, судя, бл*дь, по тому, что я, к собственному несчастью, вижу, облегчения ты не получил.
Аравин впервые не разделся в душе донага. Мокрые шорты слабо скрывали его сексуальное напряжение.
– Иди на х**, Прохоров... Серьезно, бл*дь, не лезь под руку! Заткнись.
Аравин резким движением намыливался. Ему, в отличие от Димки, температура воды как раз подходила. Остужала.
– Так, о чем вы так долго говорили? К чему пришли?
– Отъ**ись, сказал, – процедил Егор. На самом деле, он уже начинал привыкать к постоянному трепу Прохорова.
– Значит, душевного разговора не будет? Понял. – Закончив намыливаться, Димка снова стал под воду, и тут же заорал: – С*ка! Это невыносимо!
Неожиданно для самого себя, Аравин, запрокидывая голову, хрипло рассмеялся. На душе в момент так легко стало.
– Не думал, что ты такая неженка, Прохоров.
– Ну да, куда мне до тебя! – сплевывая воду, ответил Димка. – Ты у нас суровый, как зверь в полнолуние. А я так. Незамысловатый и надежный, как табуретка.
– Я запомню.
***
Ну и где находился тот самый пресловутый баланс, когда Аравин ощущал только бескрайнюю зависимость от Сладковой? Любил ее странным и особенным способом. Хотя, что он вообще знал о подобных чувствах? Стася досталась ему без инструкции и ярлыков. Действовал с ней исключительно на базе инстинктов. Опасность маячила рядом с ними. Но, не имея силы остановиться, они шагали по зыбучему песку все дальше и дальше.
Аравину бы хотелось взять на себя все риски и уйти вместе со Стасей в далекий офшор. Вот только это было невозможно.
Прощались. На улице упрямо задерживался белый день, поэтому сохраняли формальную дистанцию. Стася, понурив голову, съежилась на качелях. Егор стоял неподалеку. Запустил руки в карманы брюк. Властным взглядом застопорился на своей девочке. Она молчала, периодически тихо вздыхая. А Егор следил за тем, как облачка пара покидают ее алые губы, как трепещут длинные ресницы, как капризный ветер играет с ее распущенными волосами.
Бл*дь, да он попросту... любовался. А ведь никогда не использовал таких выражений. Не было в лексиконе. Сейчас же откуда-то брались подобные ванильные термины.
Изломанные щиты падали. Трогало душу.
Аравин цеплялся за свое псевдоравновесие. Только Стася давно жила в каждом ударе его пульса.
«Бл*дь, как же все сложно!»
Вытащил из кармана сигареты и закурил. Пару раз глубоко затянулся, не глядя в ее сторону, и снова направил цепкий взгляд на девушку.
Выдохнул облако дыма.
– Стася? – позвал ее решительным тоном.
– Что? – удрученно отозвалась Сладкова, поднимая глаза.
– Согласишься, уже не отпущу, – твердо заверил Егор, и мурашки разбежались по коже девушки.
– Не отпускай, – быстро ответила она.
– Мать вашу... – прошипел Аравин. – Это же не борьба характеров! Это твоя жизнь, понимаешь?
– Понимаю, – невозмутимо согласилась Стася. Придавила его долгим взглядом. У него же научилась. – Я знаю, что чувствую.
Аравин исчерпал лимит своего самообладания. Он хотел ее больше всего на свете!
Жизнь, с*ка, подбрасывала новые и новые испытания. В последнее время он принимал так много решений касательно своей Сладкой Занозы, и все менял досрочно. Но сейчас, высказывая Стасе то, что давно таилось в сознании, предупреждал ее в последний раз:
– Если к тому моменту, как вернусь, все останется в силе между нами – будут отношения в полном объеме.
Сам Аравин не нуждался в подобного рода проверках.
Уже сейчас уверен в себе. Готов любить ее до седых волосков. До глубоких морщинок. До вековой слабости.
Но Стасе давал отсрочку. Хотел, чтобы приняла решение осознанно.
Она молчала. Стискивая дрожащими руками прутья качелей, переваривала его слова. Коллапсирующее сердце зажало в невидимые тиски. На одно долгое мгновение Стасе показалось, что она больше не в состоянии сделать ни единого крохотного вздоха.
Но пару секунд спустя ее тело постепенно отмерло. Маленький вдох. Кроткое сердцебиение. Еще вдох. Еще. И понеслось! Сердце заколотилось в безумном стремлении выпрыгнуть из груди.
Способность говорить возвратилась, только Сладкова все равно не хотела делать уточнений и без того емкой фразы Аравина. Они поняли друг друга. Дальнейшее углубление могло все испортить, поэтому она молчала.
– Иди в дом, Стася. Я завтра наберу.
– Нет.
– Нет?
– Попрощайся нормально, – поднялась и подошла к Егору.
– Что в твоем понимании нормальное прощание, Сладкая?